В минувшем году мы, несколько коллег-журналистов, пытались помочь нашему товарищу, попавшему в Лукьяновское СИЗО. Он попал в этот переплет почти два года назад.

Тут необходима ремарка — для тех комментаторов, которые сейчас возмущенно начнут плевать в экран и стучать по клавиатуре своих компов. «Вытащить из кичи» нашего друга в обход закона мы и не помышляли. Поскольку и тот, кто на нарах ( замечу, высококлассный юрист), и мы, условно — свободные граждане (данный пассаж пока предлагаю считать иронией) по-прежнему верим в то, что право в Украине где-то водится. Только его надо долго искать.

Через несколько месяцев таких поисков обнаружилось, что эффект от наших потуг близится к нулю. Снова подчеркиваю — подобным образом журналисты, по крайней мере, те, что не совсем утратили совесть, реагируют на просьбы разобраться и со стороны совершенно незнакомых людей. Здесь же активность подталкивало известие из СИЗО. У подследственного, а затем уже подсудимого обнаружилась опухоль.

Не стану отнимать время и место для пересказа эпопеи о том, сколько времени до этого момента жена нашего друга и его адвокат безуспешно старались обратить внимание руководства изолятора, а также следователей на нарастающие изменения в состоянии здоровья сорокатрехлетнего «особо опасного злодея». Попросту говоря, врач в камеру носа вообще не казал. Что, в общем, можно объяснить: СИЗО — не санаторий в Крыму. У нас-то и на свободе с медицинскими услугами населению проблемы.

Да, забыла главное: наш товарищ — не убийца, не маньяк, не грабитель, не руководитель ОПГ, никогда не избирался народным депутатом, не работал членом правительства или чиновником любого ранга. Расхождения с законом, по версии следствия, возникли на почве споров между крупными субъектами хозяйствования. Но обслуживание его юридической компанией представителей той стороны, которая имела отношение к политическим силам, ныне отодвинутым от власти, оказалось поистине роковым. Потому затолкали его в «воронок» прямо во дворе дома утром ( сын-школьник вышел чуть позже и не увидел процедуры захвата, чему отец был несказанно рад), а все ходатайства об изменении меры пресечения на подписку о невыезде отклонялись. Сбежит ведь — оставив в Украине стариков-родителей, любимую жену, ребенка и паспорт!

Предполагаю, что любой нормальный человек, выдернутый, как морковка из грядки, из привычной среды обитания и помещенный в пространство четырех стен с привинченным намертво подобием мебели ( детективы смотрим, знаем!) способен впасть в ступор — если, конечно, он не профессиональный революционер, всегда готовый к пыткам и эшафоту. И поддаться порыву — облегчить душу, даже если на ней нет греха.

Но юрист оказался крепким орешком , а также упертым бараном. Все намеки на возможный положительный исход собственного дела в случае дачи (сдачи?) показаний, изобличающих преступную сущность истинных врагов народа, вынудивших его стать на скользкую дорожку, он игнорировал. А потом и «посылать» начал… Так что ж ему, за такое поведение еще и врачей предоставлять?!

К чести (либо наоборот) господ, успешно совмещающих политическую деятельность с бизнесом и пребывавших на юридическом обслуживании фирмы нашего товарища, никого из них этот арест не взволновал. То ли были абсолютно уверены в чистоте сделок и скором торжестве справедливости без их непосредственного участия, то ли мудро рассудили, что проявление солидарности тут неуместно. Даст Бог, до «верхов» не дотянутся… По крайней мере, один господин с депутатским значком сделал такие оловянно-непонимающие глаза в ответ на мой рассказ, что оставалось разве что извиниться за причиненное беспокойство…

Да, признаюсь, потом я злобно передавала юристу-арестанту пожелания: прекратить изображать Мальчиша-Кибальчиша и ответить следствию взаимностью. Мол, если все в политическом болоте друг друга стоят, то нет смысла демонстрировать благородство. Собственная распухшая нога дороже, о семье и говорить нечего! Мои наставления успеха не возымели. Наверное, потому и дружим столько лет подряд.

Зато как журналист я обогатилась знанием о том, что из 5000 одновременно содержащихся в Лукьяновском СИЗО арестантов и примерно из 50000 «сидельцев» по стране в целом больных людей — не менее половины. При этом суды, придавленные прокуратурой, практически всегда отказывают изменять им санкции, давать разрешения на проведение операций и т.д. И что такса в тюрьме «попасть на больничку» — 500 долларов. Там такие же камеры, но чистые, вместо нар — кровати, делают примитивные процедуры типа перевязок и уколы (похоже, универсальные, от любых недугов). Однако «на больничку», как правило, прорывается по-настоящему уголовный сброд. Остальные же со своими туберкулезами, канцерами, язвами, стенокардиями продолжают оставаться в переполненных «хатах».

Загрузка «сороковника» (камеры на сорок персон) доходит до двухсот процентов. То есть, на одно спальное место приходится по два претендента. В «двадцатнике» (именно такое помещение обживает наш товарищ) напихано арестантов на сто пятьдесят процентов. Наш юрист, правда, здесь имеет персональную шконку и авторитет, поскольку пишет кассации и апелляции малоимущим «сидельцам» — продолжает работать по специальности. Хуже всего, по его словам, тем, кто попал в «тройники». В помещении 1,90 на 4 метра находится пять человек — а нар лишь четыре… Стоять и то тесно. Плюс сырость, грязь, убожество. Говорят, в Китае в подобных условиях содержат медведей с целью дальнейшего использования их атрофированных органов. И этой патологической дикостью возмущается весь цивилизованный мир. К украинским аналогам китайских медведей интереса нет?

В «двадцатнике» какое-то время находился немец, впоследствии экстрадированный на родину, в Германию, где он до приговора гулял с электронным браслетом. (Подобная «драгоценность» украшала и конечность американского узника, украинского экс-премьера Павла Лазаренко. И тут повезло Павлу Ивановичу, что вдали от отчизны срок мотал! Действительно, кто раньше жил, тот и сейчас живет!) Когда же немецкий судья услышал спич адвоката о содержании его клиента в Украине до экстрадиции, то уменьшил срок на полтора года. Проникся…

Но вернемся к главному герою повествования. Когда наши коллективные «открытые письма» можно было уже демонстрировать студентам факультета журналистики в качестве наглядного пособия «Беспомощность национальных медиа в конкретной человеческой драме», мы стали проситься на прием к уполномоченному по правам человека Нине Карпачевой. Если читатели заметят, что тут налицо злоупотребление служебным положением, отрицать не стану. Поскольку Карпачева — одна, а страждущих в Украине слишком много. В том числе тех, что находятся за толстыми тюремными стенами.

Вдобавок я виновата в том, что не озвучила Нине Ивановне еще несколько историй из Лукьяновки. Однако их драматизм актуален до сих пор. При желании и возможности уполномоченный по правам человека или ее помощники могут ознакомиться с «бэк-граундом» нескольких бесправных соседей по камере нашего юриста. Уверяю: они готовы говорить! Только вот слушать некому…

34-летнего парня из Запорожья (занимался бизнесом, связанным с обработкой семян и посевов химикатами) восемь месяцев назад в одном из райотделов Киева близко познакомили со «слоником». На запястья, вывернутые за спину, и на ноги надели наручники, на голову — противогаз со шлангом и отсоединенным фильтром. В пытке принимали участие шесть милиционеров. Повалили на пол, зафиксировали, пережали шланг, пока не довели до состояния удушья. Рядом — заранее припасенная банка с ацетоном и кипа газет. Когда начал терять сознание, сбрызнули газету ацетоном, подожгли и засунули в шланг. Дыши! Результат — опаленные до состояния отечности легкие. Потеря сознания. Плевок водой из пластиковой бутылки. И все по новой — пережать шланг, смочить газету ацетоном, поджечь…Экзекуция длилась полтора часа. В заключение избили палками и ногами. Лопнула барабанная перепонка и какая-то кишка внутри. Теперь кровоточит и не заживает.

Подельнику бизнесмена, совсем мальчишке, там же сломали позвоночник. Стал инвалидом, содержится в камере на общих основаниях. В ИВС этого «бандита» дежурный отказывался принимать: ночью точно умрет! Заставил милиционеров написать заявление, там и фотосессию сделали со следами побоев. Так что следы зверства неожиданно оказались запечатленными документально. И пацан оказался на удивление живучим.

Потому до встречи с правозащитниками не открываю имен, фамилий, прочих примет. Боюсь накликать еще бульшую беду — разве ж начальство допустит, чтоб в его вотчине обнаружилось такое?

Однако снова обратимся к основной линии сюжета. Спустя месяц после нашей встречи с омбудсменом в судьбе юриста ничего не изменилось. Хоть к той поре Нина Карпачева уже имела беседу с генеральным прокурором Украины Виктором Пшонкой, где в числе неотложных вопросов поднимала и этот — о срочной операции подсудимого, ее помощники пару раз посетили СИЗО. А мы с коллегами продолжали наносить визиты. Все должностные лица, кому по долгу службы полагалось быть осведомленными, соглашались: да-да, неоправданная жестокость, просто не хочется думать, что ежовско-бериевские методы воскрешаются…И тут на благополучные, гладко выбритые официальные лица набегала как тучка растерянность. Возможно, потому, что поверх аромата собственных парфюмов и кофе, сваренного секретаршей, к ним тоже внезапно стала просачиваться вонь параши из камеры-«сороковника»? А руки механически проверяли наличие на столе трех мобилок и «вертушки», по которым можно в случае чего попросить о заступничестве. Ведь от тюрьмы и от сумы, как говорится… Но — тьфу-тьфу, не про нас будет сказано!

Кстати, самое сильное впечатление на собеседников почему-то производил рассказ о том, как наш прежде несентиментальный юрист, обжившись в камере, научился там… разводить цветы. Как вызов скотству, в которое не позволял себя погрузить. Купил у «козла» (так именуют охранников) ведро земли, вместо горшков приспособил пластиковые судки-«пасочки» для снеди. Стал растить обычную розу (принялась отростком от засохшего стебля), суданскую розу (семечки насобирал из чайных пакетов), пару финиковых пальм (жена как-то передала финики), лимон и плющ («козел», расчувствовавшись, нашел на улице и сам принес в камеру, совершенно бесплатно!)

Минуло еще пару недель. Позвонила торжествующая жена юриста. Вмешательство Карпачевой пробило стену! Из главного следственного управления Генпрокуратуры в изолятор поступило письмо: разрешить вывоз на операцию в онкологическую больницу!

Господа, часто ли вам либо вашим близким приходилось безмерно радоваться по поводу подобного предстоящего события? Можно не отвечать.

Тем более что и здесь радость оказалась краткой. На письме отсутствовала печать. То ли исполнитель в запарке забыл ее шлепнуть на документ, то ли так изначально было задумано. Многообразию методов воздействия на психику того, кто изолирован от общества и полностью зависим от самодурства, доходящего до садизма, можно только поражаться. Без печати долгожданное разрешение не имело силы, следовательно, требовался заход с просьбами на очередной круг.

Наконец и этот этап оказался позади. «Воронок», операционная, реанимация, больничная палата, «почетный караул» у двери. Заведующая отделением отводит взгляд: конечно, пациента следует подержать здесь хотя бы неделю. Капельницы, уколы, перевязки, не говоря уже об уходе. А там и результаты гистологии придут. Но не ее врачебная воля рекомендации правосудию давать.

На следующий вечер жена, сидевшая у постели неотступно, отлучается на часок . Чуть не в то же мгновение в больничный коридор, пугая недужный народ, буквально вбегает конвой. Юриста грузят на носилки в знакомый «автозак» и везут на прежнее место, в СИЗО. Наверное, чтоб не сбежал, очухавшись после наркоза. Долечиваться, объясняют ему, можно и там. Бинты, йод — зеленка… Ухитряется же часть рядового населения Украины не помереть в объятиях социальной медицины с похожим ассортиментом средств спасения! Чем ты, мужик, лучше?

Очередное заседание районного суда назначают в канун Нового года. Юриста и семерых его подельников в зале ждет, как заведено, клетка. Плохо себе представляем, как туда запихнут еще и носилки с лежачим подсудимым. Хотя этот факт, похоже, не является достаточным основанием для проявления гуманизма. Возможно, прикажут сидеть.

В час, обозначенный в повестке, ничего не происходит. В следующий час — тоже. На третьем часу председательствующий предлагает публике занять места и делает объявление: заседание переносится. Подсудимых по неизвестным ему причинам в суд из СИЗО не доставили. Пауза в заседаниях продлится месяц.

Вскоре удается выяснить, что случилось на самом деле. Машина для перевозки з/к, серая будка с синим проблесковым «волдырем» на кабине, простояв на холоде в одном из переулков, неподалеку от здания суда, получила приказ свыше: возвращаться на Лукьяновку. «Там журналисты и телекамеры!»

Признаюсь, разворот удивил. Значит, глобальные люди, уверенные в собственном всемогуществе, при определенных обстоятельствах копируют повадки мелких урок, шелудивых шавок, которые шкурой чуют, когда лучше спрятаться за угол?! Значит, и они не до конца уверены в постоянной благосклонности Фортуны и ее дальней родственницы Фемиды, приходящей в дом или офис тогда, когда Фортуна его покидает?

Мне как гражданке Украины нет дела до музыкальной ориентации гражданина Украины Рената Кузьмина, исполняющего «Мурку» на культовой программе известного аккордеониста от Партии регионов. Это исключительно проблема его чувства юмора. Никто же не вправе запретить, например, «откинувшемуся» рецидивисту заказать ресторанным лабухам «Наша служба и опасна, и трудна», чтобы, ерничая, спеть в дружеском кругу! Но заместитель генерального прокурора Ренат Кузьмин в роли блатного красавца смотрится, к сожалению, весьма органично. И невольно наталкивает на мысль: в названии нашей страны достаточно поменять местами всего лишь две буквы, чтобы оно стало соответствовать сути вещей и событий. Сделать Украину УРКАиной.

Категорически без связи с предыдущим абзацем. В 2008 году, в первом пришествии в верхи Генпрокуратуры, Ренат Кузьмин азартно зарабатывал очки в гонке за кресло генерального. И с подачи главы державы Виктора Ющенко стал отцом-вдохновителем проекта по выявлению мегапреступной группировки во главе с атаманшей, которая явно имела виды на президентство.

Уж простыл на Банковой след самого Ющенко, ходит на Резницкую на допросы его экс-конкурентка Юлия Тимошенко, СИЗО полнятся день ото дня сановными постояльцами, а 68 томов дела, имеющего отношение в том числе и к нашему юристу, давят на профессиональное честолюбие Рената Равельевича. Потому что данная человеческая мелочь, песчинка, занесенная туда политическим смерчем, что с ней ни твори, не стирается покорно в пыль!

…Виктор Бондарь, экс-губернатор Днепропетровской области и заместитель начальника Гостаможни, Сергей Смоланов, экс-начальник Государственной военизированной горноспасательной службы в угольной промышленности Украины, Анатолий Василевский, экс-прокурор Черниговской области, Николай Сеньковский, экс-заместитель главы Госкомрезерва, Дмитрий Корниевский, экс-транспортный прокурор Керчи, Светлана Макеева, экс-начальник управления по вопросам землепользования и градостроительства секретариата Киевсовета, Владимир Асадчий, экс-генеральный директор «Киевпасстранса», Руслан Кухаренко, экс-председатель управления охраны культурного наследия Киева, Георгий Филипчук, экс-министр охраны окружающей природной среды, Юрий Луценко, экс-министр внутренних дел, Игорь Диденко, экс-первый заместитель председателя «Нафтогаза Украины», Анатолий Макаренко, экс-глава Гостаможни, мэры Алупки, Алушты, Ливадии… Простите, если забыла еще кого-то из «тузов», переместившихся из кабинетов в камеры! Отдельно упомяну Богдана Данилишина, экс-министра экономики. Надеюсь, в пражской тюрьме «Панкрац» он чувствовал себя более евроинтегрированным, нежели коллеги по злой доле, которым выпало тусоваться на отечественных нарах.

Неслабый сигнал для тех, кто по-прежнему сидит в кабинетах. Пока на воле и при должностях — максимально посодействуйте очеловечиванию пенитенциарной системы не на словах, а на деле. Чтоб в час испытаний не открывать группе журналистов правду и без того известную народу, как недавно пришлось Василию Онопенко, председателю Верховного суда. (Зять Онопенко, экс-первый заместитель министра юстиции Евгений Корнийчук арестован по подозрению в коррупции.)

«Украинские изоляторы и тюрьмы переполнены, там ужасные условия. Там много больных людей, лишенных медицинской помощи! Почему наверху пренебрегают презумпцией невиновности, навешивая до суда ярлык «преступник»? По десяткам тысяч уголовных дел идет отмена постановлений — возбуждались безосновательно. Но никто не несет ответственности за их открытие!» На Василия Васильевича было больно смотреть. Как будто не именитый юрист Онопенко, автор законов и книг по правоведению, а безвестный, безответный, попавший в беду гражданин взывал к прессе: «Остается только одна надежда — на гласность!»

…Неплохо бы ему пообщаться с нашим юристом. Когда-нибудь, в свободное время…
"Зеркало недели"